Без претензий или быстрый развод по-украински

[Mr Mingan]

Классик как-то сказал, что все счастливые семьи одинаковы, а каждая несчастливая — несчастна по-своему. Рискнем поправить гиганта мысли: все семьи алкоголиков, в общем-то, несчастны тоже одинаково. Разве что стадии разложения таких семей бывают разными. Самый «стремный» вариант — супруг пропивает всю зарплату, а жена, вынужденная в одиночку тащить семейный воз, уже не в силах ему помешать.

Именно до этой-то стадии и докатились Горошкины.

— Ты хорошо устроился! Накормлен, ухожен, в доме палец о палец не ударишь, да еще и пьяный чуть не каждый день! — укоряла Алевтина мужа.

— Ну так не каждый же, — со вздохом соглашался Колька. — На каждый день «бабок» не хватает. Вот если б и ты мне наливала хотя бы стаканчик перед ужином…

— Смолы горячей я тебе налью! — злилась Алевтина, но глава семьи ее угроз не боялся. Ибо знал: хоть жена и кричит на него каждый день, а однажды даже сковороду ко лбу припечатала, все равно она его, непутевого, любит. А шишку потом сама же лечила, и даже в лобик поцеловала, когда выяснилось, что никакого сотрясения под этим лобиком не произошло.

Но однажды Алевтина решила: хватит!

— Все, разводимся! — объявила она, и Колька, хоть и не вполне трезв был, понял: это всерьез.

— Нет, я не согласный, — попробовал он качать права.

— Да кто тебя спрашивает? Согласный, не согласный… Не на собрании! Попил моей кровушки — и будя. Собирай шмотки и убирайся.

А надо сказать, что в дом к Алевтине Колька пришел на все готовенькое. У него самого после развода с первой женой была только крохотная «гостинка» где-то в Новобеличах. Там временно жила мать Алевтины, переехавшая два года назад из села. Вообще-то Алевтина давно бы забрала ее к себе — надоело постоянно мотаться на другой конец города. Однако тещу Николай люто ненавидел, а потому приходилось терпеть. Переезд благоверного на свою «хату» решал все проблемы: и ездить никуда не надо будет, и жить с матерью все лучше, чем с пьяницей. От старухи хоть пенсия, а от алкоголика что? Одни пустые бутылки…

— А имущество, совместно нажитое? — уперся Колька. Он понимал, это — его последний шанс удержать прижимистую супругу от рокового шага.

— Ну, давай поделим по честному, — предложила Алевтина.

— Давай. Тебе — твои тряпки, шкаф и кровать, а мне — диван, холодильник, «телек», кофемолку…

Перечень получился длинным: Колька загнул все пальцы на руках, а когда их не хватило, сбросил тапочки и начал неуклюже подгибать еще и пальцы ног.

— Да ты чего? — возмутилась Алевтина. — Это все было куплено до тебя! На мои кровные! Ты же второй год все свои деньги пропиваешь!

— А вот и не все! Люстру новую мы вместе покупали! Да и кроме того... Я вчера, к примеру, пачку соли приобрел, а с тебя денег не стребовал, между прочим!..

— Любой суд решит дело в мою пользу! — не сдавалась Алевтина. — Только деньги придется зря на адвокатов потратить.

— Хочешь — подавай в суд, — ухмыльнулся Колька, уже почти уверенный в том, что супруга таки передумает и все пойдет по-прежнему.

— И подам! — вдруг не на шутку рассердилась Алевтина.

И, к несказанному удивлению Кольки, через три дня свою угрозу выполнила.

Но судья, не стал торопиться раз и навсегда разводить супругов, а дал три месяца на примирение.

— Да не буду я с этим алкашом жить! — заорала не ожидавшая такого поворота Алевтина.

— Такой порядок, — терпеливо втолковывал ей судья. — Суд стоит на страже интересов семьи и пытается ее сохранить. Может, вы еще измените свое решение.

— Никогда! — злилась Алевтина.

— А это мы еще посмотрим! — радовался Колька. — Да здравствует наш народный суд — самый гуманный суд в мире!

Судья на эти слова только улыбнулся.

Однако Алевтину ерничанье Кольки, что называется, достало. Она в тот же вечер собрала самые необходимые вещи, вызвала такси и переехала жить к матери.

«Пусть теперь попробует сам себе готовить и носки стирать, — злорадствовала она. — Тогда узнает, как надо мною еще и в суде издеваться!..»

Через три недели резко похолодало, и Алевтина после работы заскочила домой за зимней одеждой.

Прихожая выглядела как-то странно. Через несколько секунд Алевтина сообразила, в чем дело: через открытую дверцу шкафа было видно, что он абсолютно пуст.

«Колька что, к любовнице вместе с моей шубой свалил? — удивилась Алевтина. — Но его единственная любовь — бутылка! Или в химчистку все сдал? Неужто занялся хозяйством, надеется, что я к нему вернусь? Не дождется!»

Еще больше она удивилась, оказавшись в гостиной. Здесь не было ни мебели, ни телевизора, вообще ничего.

«Наверное, он наконец-то начал делать ремонт, — предположила Алевтина. Значит, вся мебель в спальне. Два года я ему талдычила про это. А может, он и пить перестал? Выходит, правильно судья дал нам время на примирение? Если Колька не пьет, он мужик ничего, жить можно…»

Однако в спальне Алевтину ожидало жестокое разочарование: посреди пустой комнаты на старом тюфяке сладко посапывал Колька. В углу валялись пустые консервные банки и бутылки, штук двадцать. Одна, початая, стояла рядом с импровизированной «кроватью».

Растолкала Алевтина мужа с трудом.

— Где мебель? — спросила она первое, что пришло в голову.

Николай, глядя на нее, как на привидение, с трудом разлепил губы:

— Пропил…

— А телевизор?

— Тоже...

— А диван, холодильник? — начала было перечислять она.

— Все, все пропил! — махнул муж рукой, подводя тем самым черту под дурацкими, по его мнению, вопросами.

— И мою шубу?

— И все твои сапоги. Ты же мне денег не оставила, а жить как-то надо было! — упрекнул Колька супругу.

—Да ты хоть понимаешь, что наделал, паршивец?! — взорвалась Алевтина. И тут же схватилась за сердце. А поскольку ни одного стула в спальне не было, она медленно опустилась прямо на пол…

Когда пришел срок, развели их быстро, за десять минут.

— Хорошо, когда нет никаких имущественных споров, — удовлетворенно сказал судья, захлопывая папку. — Меньше мороки...