Федор Михайлович Достоевский. Про чиновников

[Mr Mingan]

Посмотрите на немецкого чиновника, - ну, вот хоть бы почтамтский чиновник.
Всякий знает, что такое чиновник русский, из тех особенно, которые имеют
ежедневно дело с публикою: это нечто сердитое и раздраженное, и если не
высказывается иной раз раздражение видимо, то затаенное, угадываемое по
физиономии. Это нечто высокомерное и гордое, как Юпитер. Особенно это
наблюдается в самой мелкой букашке, вот из тех, которые сидят и дают публике
справки, принимают от вас деньги и выдают билеты и проч. Посмотрите на него,
вот он занят делом, "при деле": публика толпится, составился хвост, каждый
жаждет получить свою справку, ответ, квитанцию, взять билет. И вот он на вас
не обращает никакого внимания. Вы добились наконец вашей очереди, вы стоите,
вы говорите - он вас не слушает, он не глядит на вас, он обернул голову и
разговаривает с сзади сидящим чиновником, он взял бумагу и с чем-то
справляется, хотя вы совершенно готовы подозревать, что он это только так и
что вовсе не надо ему справляться. Вы, однако, готовы ждать и - вот он
встает и уходит. И вдруг бьют часы и присутствие закрывается - убирайся,
публика! Сравнительно с немецким, у нас чиновник несравненно меньше часов
сидит во дню за делом. Грубость, невнимательность, пренебрежение,
враждебность к публике, потому только, что она публика, и главное - мелочное
юпитерство. Ему непременно нужно выказать вам, что вы от него зависите:
"Вот, дескать, я какой, ничего-то вы мне здесь за балюстрадой не сделаете, а
я с вами могу всё, что хочу, а рассердитесь - сторожа позову, и вас
выведут". Ему нужно кому-то отмстить за какую-то обиду, отмстить вам за свое
ничтожество. Здесь, в Эмсе, в почтамте сидят обыкновенно два, много три
чиновника. Бывают месяцы, во время сезона (июнь, июль, например), в которые
столпятся приезжие тысячами, можно представить, какая переписка и какая
почтамту работа. За исключением каких-нибудь двух часов на обед и проч., они
заняты сплошь весь день. Надобно принять почту, отправить ее, тысяча человек
приходит спрашивать poste restante [2] или об чем-нибудь справиться. Для
каждого-то он пересмотрит целые вороха писем, каждого-то выслушает,
каждому-то выдаст справку, объяснение - и всё это терпеливо, ласково,
вежливо и в то же время с сохранением достоинства. Он из мелкой букашки
человеком становится, а не обращается из человека в букашку... По приезде в
Эмс я долго не получал нетерпеливо ожидаемого мною письма - и каждый день
справлялся в poste restante. В одно утро, возвратясь с питья вод, нахожу
письмо это у себя на столе. Оно только что пришло, и чиновник, упомнивший
мою фамилию, но не знавший, где я живу, нарочно справился о том в печатном
листе о приезжих, в котором обозначаются все прибывшие и где они
остановились, и прислал мне письмо экстренно, несмотря на то, что оно
адресовано было poste restante (до востребования), и всё это единственно
потому, что накануне, когда я справлялся, он заметил чрезвычайное мое
беспокойство. Ну, кто из наших чиновников так сделает?